Таджикский транзит.
By Lopatkin A. D.
Здесь… там…
Бьют шаманы в барабан.
Там… здесь…
Все сойдется, будет ядерная смесь.
Здесь все фильмы задом наперёд,
Здесь весною не цветет пейёт,
Здесь никто веселых песен не поёт
Далеко… домой…
(А. Васильев Сплин)
Предисловие.
Дорогой читатель, изначально хочется сказать тебе, что все, что ты прочтешь ниже – есть чистейшая правда и написана со слов моего лучшего друга Юртайкина Николая. Заранее же прошу прощения за нецензурные выражения по тексту. Я в принципе не могу от них избавиться ибо, во-первых, сказаны они не мной. Во-вторых, не так-то просто передать то эмоциональное напряжение, в которое, я надеюсь, погрузится всякий читающий это произведение, используя Великий и Могучий в чистом литературном виде.
Эта повесть посвящается всем, у кого при прочтении защемит, хотя бы в самом дальнем уголке сердца при слове Родина.
***
Не помню, какое это было число… нет, помню! Первое сентября. В школу я не поперся. Я ведь скоро уезжал, зачем мне школа!? Но на день независимости Таджикистана встретил Эльвиру (Эльвира Васильевна Медведева наш классный руководитель в старших классах. Прим. автора) на стадионе. Там было крутое гуляние. Это был вечер, все школы туда поперлись ибо обещали фейерверк (бабайский). Я поперся туда один, потом встретил Хея (Юрий Михеев одноклассник, один из лучших друзей. Прим. автора) – он шел домой. Ему там не понравилось (медведь!).
Ну вот, встретил я Эльвиру, она мне говорит:
- А ты чё, типа (вводное слово), не ходишь в школу?
- Да ну.
- Не-е-е, ты приходи!
- Ладно, я подумаю.
Потом я купил пиво, залез к себе на крышу, пил и смотрел представление на стадионе.
Думаю ладно, последние деньки похожу в школу.
На следующий день поперся… Там нихрена не изменилось, только по физике училка новая. Ходил я туда ходил, болтал со Спиридонычем (Виктор Спиридонович Кондратюков преподаватель труда и НВП, рыбак. Прим. автора). Тридцатого сентября на мой день рождения он собирался на реку Дигмайка, а я тридцатого уже был в поезде. Начинался рыбацкий сезон.
Двадцать пятого или двадцать шестого числа я купил две коробки пирожных и приперся в школу. Посидели, поели, помянули меня. Я взял у Хея записи Сплина (Сплин – Питерская любимая рок группа. Прим. автора) и… Со мной начали прощаться.
Глеб:
- Кола, ставь пузырь!
Зяма:
- Я вечером к тебе зайду!
Вика:
- Возьми мой адрес!
Все:
- И мой, и мой!
Катька:
- И мой возьми. Но мне кажется, что ты все адреса выбросишь.
Я:
- Не! Вы чё! Не выброшу!
Я их не выбросил – я их потерял…
Потом все девчонки стали меня целовать (особенно старалась Вика). Хорошо, что Аськи и Кудряшовой не было!
Под крики – Кола! Кола! Кола! – я покинул класс. Это было учебное время. Я прогулялся по школе и поперся домой.
Контейнер был отправлен вместе с ружьем. Документов на ружье у нас не было, и мы дали таможеннику на лапу, чтобы он не проверял контейнер.
Вечером приперлись Хей, Виталик и Лысый (Зяма не приперся). Я отдал им все, что не влезло в контейнер: удочки, книжки… Прикол в том, что вместо художественной литературы я загрузил в контейнер «Рыболовов спортсменов»! Они до сих пор валяются у меня в сарае.
На следующий день за нами приехало такси. Мы взяли чемоданы и поехали на ул. Лермонтова за знакомыми. Бабай с дочкой бабайкой, они ехали с нами. Таксист отвез нас на автовокзал в Анчи-Калачи. Это Киргизия.
Мы два часа ждали автобус. Мест всем не хватило, точнее мне не хватило, я ехал сидя на чемодане. Последний раз проехали мимо Чкаловска. До меня начало доходить то, что я сюда больше никогда не вернусь. Приехали в Узбекистан. Остановились всем автобусом в каком-то караван-сарае. Кушали плов, пили чай.
Водитель автобуса набухался, его привязали веревочкой к креслу, а за руль сел его напарник.
17.30 Первая таможня соединенного королевства Grate Uzbekiston. Проверяли бабаев и тех, у кого таджикские паспорта, т.е. нас и наших знакомых. Уроки бабайской мудрости: у дочки нашего знакомого в бутсах на платформе нашли бабки! Интересно, она сама додумалась их туда спрятать или в кино увидела?
Наш багаж проверили рентгеном, и мы поехали дальше. Ташкент. Город клёвый, прямо по его центру протекает река Сырдарья. И целая куча плотин. Я захотел поссать, но следующая остановка только утром. На мое счастье автобус задержали на огромной таможне между Узбекистаном и Казахстаном, я взял у Мамы деньги, сбегал в туалет и вернулся в автобус. Заснул. Стояли долго. Меня разбудили и сказали собираться. Эти лохи не пускали нас через границу. Мы стали забирать сумку из багажника (он находится в днище автобуса), потом снова заставили загружать все и лезть обратно. Пять раз за ночь нас грузили и вытаскивали, потом посадили в тачку и отвезли в ментовку. Нас было человек двадцать. Сначала сидели на улице, потом нас впустили внутрь. Все мы достали из сумок одеяла, покрывала, расстелили в кабинете главного мента и дружно легли спать. Катька (Сестра Николая. Прим. автора) и я сидели во дворе.
Без приколов не обошлось. Мент, которого я про себя называл Винни-Пухом, стоит и красит решетки на окнах серебряной краской. Краски осталось немного, и он решил покрасить уличный кран с водой. Покрасил, ушел. Подходит к крану другой мент. Берется за него рукой, открывает (я уже не могу сдерживать смех), пьет и смотрит на меня. Я уссался. Рука, которой он держался за кран стала серебряной и рожа, которой он прислонялся к трубе стала серебряной! Я давно так не хохотал.
С ментами мы договорились. Винни-Пух и Серебряная Щека согласились провезти нас на тачке через таможню. Через дворы и огороды при условии:
Мы согласились, загрузили вещи и сели в машину (у нас был чемодан и семь клетчатых сумок!). Всем, кто ехал с нами в автобусе, сказали, что нас повезли в тюрьму.
Бабайская мудрость. Проезжаем границу через дворы. Заехали в чей-то дом. Дорогу преградила веревочка. Из окна дома высунулась рука, Винни-Пух дал ей 100 сум. Веревочка опустилась и мы проехали.
Высадили нас на той стороне таможни, мы сели в маршрутку и поехали в Чимкент, по-казахски «Шимкент» . Приехали на вокзал.
План у нас был такой: на автобусе через Анчи-Калачи мы едем через Узбекистан, Казахстан в Бишкек. Там садимся в поезд Бишкек – Москва и едем до Оренбурга. Теперь этот поезд пришлось ждать в Чимкенте полтора дня. Мы нашли проводника этого поезда, он нам пообещал три места и показал где можно переночевать. Мы поперлись на квартиру к русской семье, сняли комнату. У них же кто-то снял веранду – оказалось семья узбеков. Потом они ехали с нами в одном купе. Переночевали там, оказалось в Казахстане есть свет, газ и отопление, нет только горячей воды.
На следующий день в 21.35 мы поперлись с этими узбеками на вокзал. Их было только двое. Оказывается узбек-мужик – рыбак. Его жена русская, а детей нет.
Ну, посадили нас на поезд и мы поехали. Скинулись, дали проводнику бабки и он всех нас пустил в купе для проводников. Поезд – плацкарт. Мама, Катя, жена узбека и еще какая-то тетка спали на топчане из скамеек на первой полке. Узбек – на второй, а я на третьей, там где одеяла. Улегся прямо на них (на одеяла), а проводнику сказал, что сплю на своих. В поезде было много, просто дохуя торговцев пивом, рыбой и тому подобным. На конечной станции у них конфисковали целый грузовик товара. А мы накупили себе пива, рыбы и чипсов. Ехали, разговаривали с узбеком о рыбалке.
Утро 29 сентября. Едем через степь – кругом жара, верблюды, солнце…
30 сентября. Моя днюха. Пили пиво, болтали, подъезжали к России. Ни разу нас не проверяли таможенники, можно было героина вести, хоть целую сумку!
Да, ночью с 28 на 29 сентября мне на верхней полке было очень хреново. Поезд шатало, одеяла сползали с полки. Я чуть не пизданулся. На кануне в Чимкенте на базаре я нажрался каких-то ягод. Всю ночь тошнило.
1 Октября. 9.00 Оренбург. Слезли с поезда. В 11.00 Сели на электричку и семь часов пилили до Орска. В вагоне никого кроме нас не было. Я нажрался консервов из колбасы и лег на сиденья. Потом смотрел в окно на старые деревянные домишки, трубы с разноцветным дымом, мелкие речушки и думал, куда я попал?…
Приехали на вокзал «Никель». Было уже шесть часов вечера, дозвонились до тетки. Ждали их два часа, потом поехали на трамвае к ним домой. На площади Комсомольской я посмотрел на табло с часами и температурой. Было -2°С. Я одет в спортивный костюм, кепку и кроссовки. Дубак. Приехали к ним на хату, отец пришел с работы и тоже приехал туда. Отметили мою днюху. Шесть дней жили у тетки. Я целыми днями не вылезал из ванной, вода же горячая! Смотрел телек.
6 октября. Приехали с Катькой в общагу, где нам предстояло жить двадцать четыре дня. Постройка 20-30х годов прошлого века. Вся штукатурка обсыпалась. Туалет общий. Кухни нет. Душ где-то в темных закоулках. Без двери! Постоянно сыро, воняет.
Зато в соседней комнате жили две девчонки – немки. Марина и Маша. Классные телки! В комнате слева жил дядя Андрей, с которым отец приехал. Я постоянно ходил к нему, и мы болтали о рыбалке.
Сначала меня пытались устроить в гимназию, но там не было немецкого языка. Отец зачем-то назвал директрису дурой, и мы ушли.
Я поперся в тридцать пятую школу в 11А класс. Это был вторник. Первый урок – ОБЖ. Познакомился с одноклассниками, и началась ебучая учеба.
1 ноября. Переехали (наконец-то) На пер. Волховский. Двухкомнатная квартира, своя ванна, своя кухня, все свое!
В этот же день десять часов ебались с контейнером. На таможне нам не хотели его отдавать, так как у мамы не было российского паспорта, хотя гражданство было. Каждую вещь таможенники оценили, и нам пришлось все выкупать. Сначала просто хотели забрать одежду и обувь, а остальное оставить. Нам сказали, что забирать надо все!
За те деньги, которые мы отдали, можно было купить новые вещи. Например наш малюсенький телик, оценили… только не смейся! В 67 евро. Охуели! Ружье вообще конфисковали. Козлы.
Вечером, точнее ночью, я радовался, что больше никогда не появлюсь в этой сраной общаге…
Эпилог
Во время написания этого рассказа ни одно животное не пострадало. А если без шуток, то Колян в жизни уже фактически состоялся и сейчас без смеха не может вспоминать о событиях прошлого. Но на дне души все равно остались чаинки горького восточного зеленого чая. Они есть у всех, кто вот так насильно был выдернут из пьянящей ароматом цветущего урюка и обжигающей раскаленным ветром степи Средней Азии.
В рассказе есть смешные места, и не надо мне говорить, что ваших губ не тронула хотя бы мимолетная улыбка. Но в глазах затаилась тоска. Так давайте, превратим тоску в надежду, с которой будем смотреть в будущее и делать его таким, каким хотим его видеть…